раиса михайлова пуповина

"Мама в моём детстве всегда работала. Росла я на улице или под присмотром дедушки и бабушки. Наверное, это было хорошо, потому что мама не оказывала на меня влияние. Её судьба, по моему мнению, сложилась не лучшим образом. Вероятно, в душе я виню свою мать в том, что она не смогла дать мне хорошее детство – то, которое я хотела. Она не смогла заработать достаточное количество денег, не смогла найти мужчину, который стал бы опорой для нашей семьи, не дала мне того образования и возможностей для развития, которые мне хотелось бы иметь. Сейчас я это осознаю наиболее остро. Мне всего приходится добиваться самостоятельно..."

"После смерти мамы прошло 11 лет. И сейчас я понимаю, что у меня было какое-то фантастическое детство. Но я себя чувствовала несчастной постоянно. Во многом из-за того, что очень яркая мама. Яркий, легкий, ироничный человек. Приходили мои друзья, они тут же влюблялись в маму. Ну а кто такая Маша? Маша – это дочка Татьяны Николаевны. ...Они воспринимали меня не как меня, они общались со мной как с каким-то её повторением, проекцией"

"Мама у меня сильная личность, определяющая вообще всё. И что мне делать во взрослой жизни, тоже определила она. И много-много лет я провела с ощущением, что всё неправильно, это не мой выбор… И только недавно поняла: решение мамы было верным и единственно возможным. Я её простила. До этого момента я всё делала либо исподволь, под влиянием, по маминому велению, либо сурово вопреки. Только через прощение мне удалось, наверное, повзрослеть, как-то оторваться. И у нас отношения сразу наладились, каждый встал на своё место. Я – на место взрослой дочери, она – на место любящей мамы"

"Любовь моей мамы ничем нельзя было заслужить, как я ни старалась... Хотя странно - любовь матери даётся при рождении, просто так... Но не в нашем случае. Это никуда не ушло, я по-прежнему пытаюсь доказать ей, что я хорошая девочка... Я так и не смогла полюбить и принять себя сама, мои желания – до сих пор для меня под запретом, я извиняюсь всё время, что делаю то, что мне нравится. Хотя это смешно, потому что мне почти пятьдесят лет. Почему я должна извиняться, например, что я люблю вязать? А я извиняюсь..."

"Мама любила меня всегда какой-то безусловной, безоглядной любовью – независимо от того, что я делала, какой я была, просто очень сильно любила. Это дало мне огромный потенциал в жизни, я всё время опираюсь на эту любовь. Никто больше не любил меня настолько сильно, мужчины не давали мне той уверенности в жизни, уверенности в себе, которую я получала от маминой любви. И даже сейчас, когда я уже очень-очень взрослая женщина и у меня у самой есть дочь, пока я чувствую мамину любовь, я – сильная и защищённая от всего. Я думаю, если бы я так не ощущала её любовь, я не смогла бы выстоять в тех обстоятельствах, которые преподнесла мне жизнь..."

"По гороскопу я «Рак», мама моя по гороскопу «Рак», дочка моя по гороскопу «Рак», мамина мама – «Рак». Это такой знак очень эмоциональный, очень привязанный к семье и особенно к матери. Я всегда чувствовала связь с мамой, какую-то ответственность за нее: уходила гулять с подругами и сразу думала – как же там мама сидит одна, грустит. Хотя у мамы всегда был папа и сейчас он есть, и они очень много лет в браке… Я злилась на младших брата и сестру, когда они обижали маму, всегда хотела её защитить. В какой-то определенный момент, уже будучи взрослой тётенькой, я поняла, что маму я «удочерила»..."

"Я всю жизнь с мамой. Всю жизнь. И когда папу арестовали, детей разбросали по родным, потому что иначе бы неизвестно куда они попали, а я оставалась всегда с мамой, безумно её любила и очень ревновала. Сестра на три года меня младше, мне казалось, вдруг мама её любит больше! Я сестру била, ну и – мы все росли тогда трудно, вещи передавали от старшего младшему – старалась испортить свою одежду, чтоб ей не досталась, в общем – какашка была! А сейчас мы с сестрой очень дружим. И знаете, самые светлые воспоминания – при той тяжелой жизни... Мама рассказывала какие-то веселые вещи, мы вечно хохотали, она оптимистка была, просто оптимистка. Отец вернулся уже очень больным человеком и вскоре умер. А мы выросли без отца. Прекрасно помню – я иду в школу, мотаю портфелем, и мама говорит: «Завтра папа возвращается». А я: «Зачем он нам нужен-то!». Дура была, хоть и достаточно большая уже. Но вот так всю жизнь - если что-то хорошее происходит – это от мамы. А если плохое, говорю сестре: «Мать бы этого не одобрила!». До сих пор мы с сестрой всё время ориентируемся на маму"

"Мама – это что-то воспитывающее, мама – всегда человек, который живет как надо. Когда умер отец, мама сказала себе - она должна вырастить дочь. Это «должна вырастить» - кандалы на моих ногах и наручники на моих руках. Потому что… вот отпусти, отпусти, когда уже взрослая, отпусти, уже надо дышать самой – а не отпускает. При том, что у нас с мамой хорошие отношения, я всё время хотела и до сих пор хочу быть не такой, как она! Если некоторые думают – а как бы моя мама поступила, и делают так же, я понимаю – вот моя мама сделала бы так, а я сделаю по-другому. И иногда с ужасом ловлю себя, что не получается по-другому, и как ты не крутись, оно, при всей непохожести, вылезает где-то..."

"Я в семье старшая дочь. И это определило, наверное, мои взаимоотношения с мамой. Я всегда чувствовала какую-то ответственность за сестричку, которая на шесть лет меня младше. И мама радостно, на мой взгляд, взваливала на меня заботу о сестре... А с похвалой у мамы всегда было очень напряженно. Что бы я ни делала, это воспринималось как должное. Я отлично училась, закончила школу с золотой медалью, поступила в институт, и всё так и должно было быть. Мама никогда не говорила: «Какая ты умница!», не называла меня Ириночка, в лучшем случае - Иринка. А сестрёнка моя была её любимица, да и до сих пор ею осталась. И тут уже срабатывала, видимо, моя ревность. Долго-долго во мне это всё копилось. Такое чувство, что я должна постоянно доказывать маме, что я тоже – хорошая"

"С мамой я жила очень мало. В самом детстве я жила с дедушкой и бабушкой, мой отец погиб достаточно рано, в связи с чем мама работала, я маму боялась до чертей. При том, что она в принципе - клёвая и забойная тетка, но настолько перфекционистка, что, мне казалось, она воспринимала меня как свой проект... В восемнадцать я ушла из дома и больше никогда не вернулась. Но с того момента я поняла: делать всё супротив мамы - глупо, так же, как и делать всё «по её». Я стала достаточно жёстко отбривать то, что не могла принять, и соглашаться с ней в вещах, для меня не принципиальных. Она, видимо, поступала также. И вот таким «кнутом и пряником» постепенно мы пришли к достаточно крутым отношениям"

"Когда в средней школе я стала плохо учиться, у нас дома постоянно витало в воздухе, что мама – физик, папа – математик, кандидаты наук, а на детях гениев природа отдохнула. И всю свою дальнейшую жизнь я построила в расчете на то, что я докажу! Да, мне не удалось стать самой красивой, потому что самой красивой всё равно осталась мама. Но по крайней мере, когда я получила свою первую зарплату, мама сказала: «Надо же! Такое ремесло даёт такие деньги!». Все равно, конечно, и сейчас у нас остаются «дочери маминых лучших подруг» и даже уже невестки, которые лучше, чем просто «дочь». Но я всегда очень трезво отношусь к этим примерам, потому что у них точно нет того, что есть у меня. Уж по крайней мере у них нет такого жизненного задора!"

"С мамой у нас был абсолютный такой симбиоз, слияние. Сейчас, анализируя, я понимаю, что я была в этих отношениях очень уязвимой. Получается, что меня как личности в них не было: всё, что происходило, я мерила маминой линейкой. Было важно, как мама про это думает, что мама чувствует. Её личность была настолько для меня всеобъемлющей, кажется, что была она – а не я... В двадцать четыре я стала ходить на психологические группы, к психотерапевту. Там я слушала истории девушек, у которых не складывались отношения с мамой, жалела их и думала: «Вот моё детство самое лучшее, самое счастливое из того, что может быть». И пройдя курс, погрузившись в это, я вдруг поняла, что не мама была хорошей всё мое детство. Это я была послушной, потому что очень боялась её потерять. И если бы я больше отстаивала свою линию, свою точку зрения, то наши отношения не были бы столь прекрасны..."